О СЕРДЦЕ и ЭТИКЕ

О. Клеман: … При этом оно («Добротолюбие») пронизано интуицией Макария Великого, который считает, что основным органом познания является сердце. Точнее: сердце составляет «сущность» познания, а «нус» представляет собой его энергию. Этот аристотелевский словарь не должен скрыть от нас победу библейского понимания человека над греческим интеллектуализмом. В сердце, которое освещает луч Солнца­ Правды, рациональность и жар души, разум и влечение преобразуются, открываясь бесконечному.

В. Зелинский: Значит, сердце в себе надо ещё открыть...

О. Клеман: Да, открыть переменой ума, метанойей. В этом удивительное свойство восточного видения человека: оно ведёт нас к восприятию божественной глубины в нем. Человека нельзя объяснить на уровне человека. Слово «этос», которое мы унижаем тем, что переводим в этику, означает обычай, привычку, пребывание. Гераклит сказал: Пребывание (бывание) человека — Бог.

Из беседы Владимира Зелинского с Оливье Клеманом

О КРАСОТЕ

В. Зелинский: Меня всегда беспокоил вопрос: как отделить красоту-откровение, отблеск правды, стоявшей за вещами, от красоты-подделки, в которой художник окружает себя зеркалами своей самости и низводит в это зазеркалье все мироздание. В наше время это разделение становится особенно разительным, я сказал бы, ранящим. Разделение между тем, что изначала было «хорошо весьма», и тем, что у Иоанна Богослова именуется «мир сей».

О. Клеман: «От красоты твоей возгордилось сердце твоё, от тщеславия своего ты погубил мудрость твою», — говорит пророк Иезекииль.

Из беседы Владимира Зелинского с Оливье Клеманом

Вопрос друзьям

Почему-то на электронную почту перестали приходить уведомления о комментариях на посты в ЖЖ. Из-за этого не отвечаю вовремя - приходится каждый раз перелистывать свой журнал.
Кто-нибудь знает, в чём причина?

Если Вы окажетесь перед Богом...?

Как бесконечно интересно всматриваться в известные всем лица, наблюдать за тем, как меняется их интонация и взгяд, и вникать в настоящий смысл сказанного ими.

П.С. Ответ БГ один из лучших...

АКАДЕМИК Б. А. РЫБАКОВ о «ТРОИЦЕ» АНДРЕЯ РУБЛЁВА

«- Вы как-то рассказывали о первом впечатлении, которое произвела на вас «Троица» Рублева.

- Это было еще до войны в Третьяковке. Раньше я смотрел просто на нее. А тут углубился - и меня пронзило. Зал был пустым. Я стоял, смотрел, приближался, думал, разглядывал, потом опять стоял, перебирал в уме историю того времени, что происходило, какова роль Андрея Рублева, роль монастырей…Потом я испытал толчок, вздрагивание…И вот эти полчаса, проведенные наедине с Троицей, - мягкие линии, общая композиция, гениальная композиция - говорят о том, каким гармоничным должен быть мир. Мир должен быть гармоничным во всем. Это родилось у меня как убеждение после того, как я долго вглядывался,

не торопясь, в эту картину. Я ушел с каким-то особым чувством, словно нашел что-то невиданное никогда».

Интервью с Б. А. Рыбаковым в «Литературной газете», 2002.

О "донжуанстве Пушкина" или "Что дозволено Юпитеру не дозволено быку".

О "донжуанстве Пушкина" или "Что дозволено Юпитеру не дозволено быку".

«Помню, во время выступления в одном из университетов страны, получаю на сцену записку следующего содержания:

«И все-таки согласитесь, у нас – двойная мораль. Как-то странно все получается.

Пушкин в письме к Вяземской пишет: «Моя сто тринадцатая любовь будет моей женой». А мы все: «Ах, Пушкин, ах, светлый гений».

Да развратник он, а не светлый гений. Не только сто тринадцать женщин перелюбил, но еще и пересчитал их всех! Получается двойная мораль.

Если какой-нибудь Васька с нашего факультета переспал с несколькими студентками, и они пожалуются на Васькину безнравственность, то Ваську мигом выгонят из комсомола, а то и из университета.

А Пушкину, значит, можно?!»

( Read more... )

Михаил Казиник, «Тайны гениев», т.1.