Ведь ты на Земле, о, Отец наш!
Ты в каждой сосновой иголке,
В натруженных мышцах рабочих,
В изгибе девичьего стана,
В намотанной на руку нитке.
Я вижу тебя, о, Отец наш,
В морщинах, в садах, в подземельях,
В воротах, в кино и в больницах,
В вине, по стаканам разлитом.
Ведь ты на Земле, о, Отец наш!
Где рай твой и ад? Я не знаю…
Где нимб твой? Ведь ты же тот старец,
Что голубю крошки бросает…
И ты посетитель кофейни,
Себе заказавший напиток.
Я вижу тебя, о, Отец наш,
В сигаре, в цветах, в поцелуе,
В колосьях и в сердце, что бьется
В груди настоящего друга.
Отец наш, ты – Бог, что проникнув
Во все потаённые двери,
Оставил печаль и тревогу
и с нами навеки остался.
Отец наш, спасибо за то, что
Ты дал разрешение людям
Тебя на Земле, здесь, увидеть…
А может быть здесь уже небо?
Глория Фуэртес, Испания.
(De Como atar los bigotes al tigre, El Bardo: Barcelona, 1969).
Пер., Андрей Лебедь
(Овик Зограбян,«Утренний город»)
Ты в каждой сосновой иголке,
В натруженных мышцах рабочих,
В изгибе девичьего стана,
В намотанной на руку нитке.
Я вижу тебя, о, Отец наш,
В морщинах, в садах, в подземельях,
В воротах, в кино и в больницах,
В вине, по стаканам разлитом.
Ведь ты на Земле, о, Отец наш!
Где рай твой и ад? Я не знаю…
Где нимб твой? Ведь ты же тот старец,
Что голубю крошки бросает…
И ты посетитель кофейни,
Себе заказавший напиток.
Я вижу тебя, о, Отец наш,
В сигаре, в цветах, в поцелуе,
В колосьях и в сердце, что бьется
В груди настоящего друга.
Отец наш, ты – Бог, что проникнув
Во все потаённые двери,
Оставил печаль и тревогу
и с нами навеки остался.
Отец наш, спасибо за то, что
Ты дал разрешение людям
Тебя на Земле, здесь, увидеть…
А может быть здесь уже небо?
Глория Фуэртес, Испания.
(De Como atar los bigotes al tigre, El Bardo: Barcelona, 1969).
Пер., Андрей Лебедь
(Овик Зограбян,«Утренний город»)