ИОАНН на ПАТМОСЕ

[deilf]

            Я снова хочу поговорить о Нём.

            Бог дал мне голос и пылающие уста, но не умение произносить речи.

            И недостоин я более полного слова, но я призову моё сердце к устам.

            Иисус любил меня, и я не ведал, почему.

            И я любил Его, потому что он пробудил мой дух к высотам вне моих пределов, и к глубинам вне моей досягаемости. 

            Любовь - это священная тайна.

            Для тех, кто любит, она остаётся вечно бессловесной;

            Но для тех, кто не любит, она может быть лишь бессердечной насмешкой.

            Иисус позвал меня и моего брата, когда мы трудились в поле.

            Я был юн в ту пору, и только голос рассвета проникал в мои уши.

            Но Его голос, его призывное звучание были концом моего труда и началом моей страсти.

            И ничего не существовало для меня в те дни, кроме прогулок под солнцем и поклонения красоте часа.

            Можете ли вы представить себе величие, слишком великодушное, чтобы быть величественным? И красоту, слишком сияющую, чтобы казаться красивой?

Можете ли вы услышать в своих снах голос, смущающийся от собственного восторга?

            Он позвал меня, и я пошёл за Ним.

            В тот вечер я вернулся в дом моего отца, чтобы взять ещё один плащ.

            И я сказал моей матери: «Иисус из Назарета пожелал, чтобы я был среди Его товарищей». 

            И она сказала: «Иди Его дорогой, мой сын, так же, как и твой брат».

            И я сопровождал Его.

            Его благоухание звало меня и командовало мной, но только затем, чтобы меня освободить.

            Любовь — милостивый хозяин для своих гостей, но для незваного гостя его дом — мираж и глумление.

            Теперь вы хотите, чтобы я объяснил чудеса Иисуса.

            Все мы — чудесный жест мгновения. Наш Господь и Учитель был центром этого мгновения.

            Однако Он не желал, чтобы жесты Его были известны.

            Я слышал, как он говорил хромому: «Встань и иди домой, но не говори священнослужителю, что я исцелил тебя».

            Но разум Иисуса был обращён не к калеке, а к тому, кто крепок и прям.

            Его разум искал и удерживал другие умы, а Его совершенный дух беседовал с другими душами. 

            И тем самым Его дух менял эти умы и души.

            Это казалось чудесным, но с нашим Господом и Учителем это было просто, как дышать воздухом каждого дня.

            А теперь позвольте мне рассказать о другом.

            Однажды, когда Он и я одни брели по полю, мы оба были голодны и подошли к дикой яблоне. 

            Всего два яблока висело на ветке.

            И Он рукой взялся за ствол дерева и потряс его, и яблоки упали.

            Он поднял их оба и одно дал мне. Другое осталось в Его руке.

            Я был голоден и съел яблоко, и съел его быстро.

            Потом я посмотрел на Него и увидел, что Он всё ещё держит в руке другое яблоко.

            И Он дал его мне со словами: «Съешь и это».

            И я взял яблоко, и в своём бесстыдном голоде съел его.

            И когда мы продолжили путь, я взглянул на Его лик.

            Но как я могу рассказать вам о том, что я увидел?

            Ночь, где в пространстве горят свечи, 

            Недостижимая для нас мечта; 

            Полдень, когда все пастухи спокойны и счастливы от того, что их стада пасутся;

            Вечер, и тишина, и возвращение домой;

            Потом сон и сновидения.

            Всё это я увидел в Его лике.

            Он дал мне два яблока. И я знал, что Он был так же голоден, как и я.

            

            Но теперь я знаю, что Он испытывал удовлетворение, отдавая их мне. Сам Он вкушал иные плоды от иного дерева.

            Я бы рассказал о Нём больше, но как?

            Когда любовь становится огромной, любовь становится бессловесной.

            И когда бремя памяти слишком велико, она ищет безмолвную глубь.


            Дж. К. Джебран "Иисус, сын человеческий"  

 

            © Перевод с англ. Deilf, 2017

            Картина -  Saint John on Patmos, Master of the Female Half-Lengths