deilf | Семинар! (Reply)

Оригинал взят у

Очередной отрывок из книги, печальный и шокирующий. Представляю, бурю негодования, который он вызовет…На эту тему тоже можно сделать семинар.

Но самым страшным открытием Ани в этот период была свергнутая с пьедестала родительская любовь.

Аня привыкла, что материнская любовь считается самой благородной, поэтому слово мама следует произносить с благоговением. Она была уверена, что дети появляются исключительно от любви и по страстному желанию и что каждая мать своему ребенку желает только добра.

С нынешней Аниной точки зрения это была неправда. Детей заводили, потому что это был зов природы, требование социума и страх одиночества. Дети − это было единственное, где интересы природы, государства и собственные смыкались.

Возможно, далеко не все морально или материально были готовы иметь детей. Возможно, не все их сильно хотели. Секрет был в том, что деторождение вовсе не являлось личным делом каждого, как могло показаться на первый взгляд. Оно было выше и больше собственных желаний. Это была программа, самая древняя, самая мощная на Земле. Ее реализация сопровождалась чувством удовлетворения. Так в цирке животным за выполненный трюк дают что-нибудь вкусненькое.

А еще обзаведение ребенком сулило множество различных выгод. На любой вкус.

Во-первых, это было гарантированное занятие на много лет вперед.

Во-вторых, отличное оправдание своей жизни. Человеку совсем не обязательно было становиться кем-то, достаточно было завести ребенка. Дешево, сердито и весьма одобряемо обществом.

В-третьих, на детей можно было возложить надежды и взвалить амбиции. Тогда ребенок становился чем-то вроде накопительного счета в банке.

В-четвертых, на детях можно было всласть отыграться за все обиды, полученные от людей или судьбы, за крах иллюзий, за свою бестолковую, бессмысленную жизнь.

И наконец, из ребенка можно было вылепить отличного партнера по одиночеству. Вроде Деда с Бабой, которые от скуки испекли себе Колобка (по другой версии, его звали Снегурочка). Впрочем, финал в обоих случаях был печальный, потому что дети захотели жить своей жизнью.

Анины размышления о сказках довели ее до «Буратино». И немедленно эта веселая история в Анином воспаленном мозгу получила новое прочтение. Она увидела, что во всех ее знакомых семьях из детей старательно делают полено. Им обрезали корни, обрубали ветки − их выстругивали под себя. Личность ребенка должна была соответствовать вкусу заказчика, то есть иметь те формы, цвет и размер, которые были придуманы его родственниками.

А чтобы материал не доставлял особых хлопот, ему следовало как можно раньше подрезать крылья, то есть искоренить всякое желание иметь собственные мысли и чувства. Эта операция считалась столь же нормальной, как, например, кастрация любимого кота, чтобы не кричал и не беспокоился по весне.

В каждой порядочной семье были авторские рецепты, как замариновать душу ребенка быстро и качественно. Критерии были известны: у правильно приготовленного ребенка в глазах не должно было теплиться даже искры интереса к чему-либо за границами, установленными его родными. Стоило этим искрам только мелькнуть в воздухе, как их немедля гасили. Не жестко и не напрямую. Обиняком. Здесь хорошо работали старые добрые приемы − веселые, опускающие шуточки, перемежаемые ледяным молчанием и пренебрежительными интонациями.

Кричать на ребенка, тем более бить его считалось грубой работой. Это повсеместно осуждалось. Ценились действия более тонкие. Например, разговаривать с детьми надлежало только об учебе или здоровье. Сложные, противоречивые загадки бытия полагалось низводить до простых правил общежития со специальной пометкой, где добро, а где зло. Что-то типа дорожных знаков. Или детской азбуки на кубиках, где нарисована буква и рядом картинка, начинающаяся на эту букву.

Откровенные разговоры следовало пресекать. Интерес к людям душить на корню. Самостоятельных поступков и решений не допускать. О проблемах вне школьного масштаба родители ничего не должны были знать, это могло их встревожить. По негласным законам семьи на детей можно было тратить сколько угодно сил, времени и денег, главное − сохранять собственный душевный покой.

В общем, с одной стороны, следовало держать ребенка на коротком поводке, с другой − на хорошей дистанции от себя.

Иногда особо усердным родителям удавалось переломить ребенку хребет, и он становился явно несчастным или откровенно беспомощным. Это не котировалось. Успехом в воспитании считалось, если ребенок функционировал, но только в заданном направлении. Никаких фрондерских штучек типа дайте мне точку опоры, и я переверну мир. Только смиренное: скажите, как надо жить, и я не буду переворачивать мир, я в нем устроюсь.

В этой сложной, кропотливой работе мамы, как правило, преуспевали больше остальных. Страшнее мам бывали только бабушки. Папы старались меньше – у них были свои радости.

Сделать ребенка удобным для использования − это действительно была большая работа. Значит, не зря о самоотверженном материнском труде слагали песни.

Отчего это, думала Аня, всем на свете выгодно считать, что женщины от природы наделены особой мудростью в воспитании?