(no subject)

 ПИОНЫ 

За розовым красный расцвёл 
А белый каков! Только сердце 
Грустит по ушедшей весне... 

* * * 

КЛУБНИКА 

Не удержался - 
С грядки хозяйской стащил 
две ягодки красных... 

* * * 

ШИПОВНИК 

Знойный денёк! 
Густо устлал лепестками 
Тропинку у входа... 

* * * 

СИДЕЛ ЗА КНИГОЙ 
в оплетённой княжиком беседке, 
как вдруг на меня сверху что-то упало 

Кто бы подумал! 
То, что упало на голову, вдруг 
Оказалось улиткой. 

* * * 
До чего неуклюж! 
То на столб налетит, то на стену - 
Этот зелёный жук 

* * * 
Как же громко 
Зелёный жук поедает 
Жёлтый ирис! 

* * * 
Вечно смотрел бы 
Как ласточки в небе летают 
И слушал бы вечно... 

 

(no subject)

 С одной стороны, по своей ментальности я человек "западный". В детстве любил только западно-европейские сказки, а в юности читал художественную литературу только европейских писателей и думал, что когда-нибудь обязательно поселюсь в Прибалтике или хотя бы во Львове - дело было ещё во времена СССР, и о других краях мечтать даже не приходилось.

С другой стороны, когда меня ребёнком спрашивали, кем ты хочешь быть, я никогда не знал, что ответить. Я никем не хотел становиться, так как мне были совершенно неинтересны все эти взрослые игры. Впрочем, в отличие от всех других детей мне и взрослеть то ничуть не хотелось.

Я думал, что самым идеальным вариантом для меня было бы долго-долго оставаться ребёнком, а потом сразу стать дедушкой и рассказывать внукам сказки ("Джонни, прошу тебя, сделай монтаж!") :) 

И вот что сегодня я прочитал в книге В.Малявина "Сумерки Дао":

«Но что такое это первозданное, «прежде Неба и Земли» данное, внятное каждому по его естеству откровение «забытья»? Что такое эта Великая Мать, от которой в уединении, чуждый всякой гордыни кормится китайский мудрец-ребенок? Это еще не откровение мужественного, сотворенного предельным напряжением воли образа Сына Человеческого. Перед нами апофеоз женской мягкости и уступчивости, фон всего проявленного, несотворенная стихия легкокрылых грез, безотчетных превращений, смутных прозрений, волшебный сумеречный мир, который обретается по ту сторону мира пред-ставленного и исчезает при свете дня, испаряется под направленным на него лучом «критической мысли». Эту глубочайшую правду Востока угадал гениальным своим чутьем русский ясновидец душевных тайн — Василий Розанов, который написал однажды по поводу волшебных сказок:

«Почему из Азии религии? Почему оттуда сказки? Азия есть чудесное сновидение, и если она «спит, покой храня», т.е. недалеко ушла в прогрессе, то потому, что среди других материков и их населения она есть Дед и Младенец, вообще чуждый и до сих пор чуждающийся средней, гражданской поры существования... Младенец сидит-сидит и вдруг начнет маме рассказывать Бог весть что, Бог весть откуда взятое: «да, видел; нет, мама, ты — верь, это было». Отсюда Азия спокон веков и всюду была материком маленьких и больших «откровений»: «Эврика! эврика! Нашел! нашел!» «Нашел» Будда, под деревом сидя; Заратустра «нашел» в пещере; «не успел кувшин с водою пролиться, как я пролетел три неба и остановился перед четвертым, где Бог», — записал о себе Магомет. Шарлатанит Азия в сказках, как шарлатаним мы в действительных историях. И Азия никогда не умела «доказать» себя и «доказать» свое строгому ревизору из Европы, из Гейдельберга или из Тюбингена...» 

Розанов, как ему свойственно, ради риторического эффекта несколько упрощает заявленную тему. Мы уже понимаем, что прозрения восточных мудрецов были на самом деле не фантазией наивных чудаков, а духовным экстрактом многовековой традиции. Но суть проблемы схвачена Розановым верно. О ней сообщает уже само имя патриарха даосизма Лао-цзы, которое буквально означает Старик-Ребенок (по преданию, Лао-цзы вышел из материнской утробы седовласым старцем). 

Вообще же говоря, китайские писатели всех времен черпали вдохновение в вольных грезах, где каждый может жить себе в радость, без тревог и забот. Пожалуй, самым знаменитым сюжетом в литературе Китая стал незамысловатый рассказ о себе древнего даоса Чжуан-цзы:

«Однажды я, Чжуан Чжоу, увидел себя во сне бабочкой — счастливой бабочкой, которая порхала среди цветов в свое удовольствие и вовсе не знала, что она — Чжуан Чжоу. Внезапно я проснулся и увидел, что я — Чжуан Чжоу. И я не мог понять, то ли я — Чжуан Чжоу, которому приснилось, что он — бабочка, то ли — бабочка, которой приснилось, что она Чжуан Чжоу...»

Странный, невероятный в своей обезоруживающей наивности рассказ. Не сказка, не притча, не исповедь, не рассуждение, даже не свидетельствование, а какое-то безадресное, ничего не называющее высказывание. Но в этом мире почти неразличимых — а потому настолько же невероятных — превращений между Чжуан Чжоу-бабочкой и бабочкой-Чжуан Чжоу единственно подлинным является сам рассказ, литературный вымысел. Чжуан-цзы — первый настоящий писатель Китая, писатель «до мозга костей», чья жизнь воистину воплотилась в литературе. И у его словесности — один неистощимый сюжет: вольное само-превращение духа. «Летать в свое удовольствие»... здесь ничего нельзя ни понять, ни объяснить, здесь даже не о чем задуматься. И Чжуан-цзы заканчивает свой рассказ выводом о том, что внезапный переход от мира Чжуан Чжоу к миру бабочки и наоборот и есть то самое «превращение», в котором проявляется действие Пути».

В общем, душа у меня, видимо, "азиатская" :)
Конечно, только в некотором смысле )

Картина - Лу Чжи, "Сон о бабочке"

(no subject)

 

Я человек любознательный (правда, не вообще, а только в тех областях, которые меня интересуют) и очень люблю читать.

К сожалению, последние годы получается читать только в транспорте или во время утреннего кофе.

Всю жизнь я читаю параллельно несколько книжек (иногда - с десяток), так как мой интерес настолько широк и силён, что я не могу дождаться, пока прочитаю до конца одну книгу, чтобы после этого взяться за другую.

В дорогу, конечно, с собой много книг не возьмёшь.

Но вот к утреннему кофе...

Сегодня я, похоже, превзошёл самого себя.

Кофепитие сопровождалось поочерёдным чтением семи (!!!) книг ))))