Как я был кришнаитским батюшкой
Mar. 23rd, 2009 10:11 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
deilfСлучилось это во второй половине девяностых.
Я с сыном и со своей бывшей женой (в означенный период времени она ещё была моей законной супругой) отдыхал летом в одном из самых красивых мест не только Полтавской области, но и всей Украины – в посёлке городского типа Опошне. Места вокруг Опошни просторные, ландшафт разнообразный – поля, холмы, болота, луга, да на удивление много лесов, в основном молодых и низкорослых, но всё же лесов, которые для этой части Украины являются скорее исключением, чем нормой.
Надо сказать, что после Чернобыльской трагедии множество жителей Киева кинулось по всей стране в поисках незагрязнённых радиацией мест. Наверное, никогда ещё в сельской местности не покупалось столько домов горожанами, сколько в эти первые десять лет после катастрофы. Полтавщина, как одна из наиболее чистых областей, да ещё и с плодороднейшими чернозёмами была для киевлян особенно привлекательной. В одной Опошне их собралось столько, что даже шутить начали - пора, дескать, и метро из Киева провести.
Опошня, будучи сама по себе местом не только красивым но и не совсем обычным, я бы даже сказал ведьмацким, притягивала к себе и народ соответствующий. По крайней мере все известные мне киевляне, полностью переселившиеся в посёлок, либо приезжавшие в него на время, были людьми неординарными, как правило, в той или иной мере творческими. Художники, музыканты, скульпторы, архитекторы, писатели и поэты, танцоры – кого там только не было! Но попадались и настолько уникальные личности, которые ярко выделялись даже в такой среде.
Одним из подобных уникумов был выпускник Киевского института международных отношений, вышедший и ростом, и внешностью, и умом молодой мужчина по имени Артур. Родители его, похоже, были людьми непростыми и прочили своему сыну достойное по их понятию будущее, которым последний, однако, пренебрёг, то ли по причине своего мировоззрения, то ли в силу каких-то других факторов. Карьере он предпочёл спокойную жизнь в деревне с любимой женой (кстати заметить, балериной, окончивший престижный питерский ВУЗ) и тремя детьми. Супруги причисляли себя к кришнаитам, но, несмотря на всю присутствующую в их доме литературу, символику, а также их регулярные посещения собраний кришнаитов в соседней Полтаве, задушевная беседа с ними быстро обнаруживала, что кроме идей достопочтенного Свами Прабхупады в их умах и сердцах вполне комфортно чувствовали себя мысли ещё некоторого количества совершенно другого рода духовных учителей и наставников, не последнее место из которых занимал Карлос Кастанеда и иже с ним. Вполне естественно, что настолько необычной паре было бы очень непросто жить рядом с местными аборигенами. С другой стороны, широкой душе Артура требовался и физический простор.
Потому поселился он на одном из хуторов, насчитывавшем от силы дюжину хозяйств. Подобных хуторов вокруг Опошни было несколько. Взяв в аренду какое-то безумное количество земли, на котором были и луг, и несколько садов, и лес, и болото, прикупив ещё два заброшенных дома и превратив один из них в хлев, а другой в кузню, Артур объявил себя фермером. Руки у него были умелые, сил много, идей – хоть отбавляй, ну а время, как вам известно, в деревне, в отличие от города, не представляет из себя дефицита. Как порядочный фермер, завёл он коров и лошадей, и, как бывший городской житель пару породистых собак - чёрных ньюфаулендов. Что там было с прочей мелкой живностью сейчас уже и не припомню.
С раннего детства у меня была мечта – покататься верхом. Но, прожив почти всю свою сознательную жизнь в городе, я и самих лошадей вживую видел от рождения раз десять, не больше, да и то только в те редкие моменты, когда мне доводилось бывать в деревне. Лошадей этих, как правило, запрягали в телегу, а ездить на них никто и не думал. Потому даже помыслить о какой-либо возможности осуществить свою мечту мне как-то не приходилось.
Но всему своё время. Пришло время и для моей мечты. Воплотить её в реальность помог тот самый Артур. Как я уже упомянул, в своём хозяйстве он содержал лошадей, коих и предоставил в наше распоряжение. На тот момент у него было два благородных создания – белый мерин, старый, уставший и ко всему равнодушный, и рыжая молодая и резвая кобыла. Мою жену он посадил на мерина, а мне досталась женская особь. Из всей упряжи он дал мне только уздечку, пояснив, что если я не удержусь в седле (а при отсутствии всякого опыта верховой езды это совсем не исключено), и, не дай Бог, при падении моя нога застрянет в стремени, то за последствия он не ручается. Вероятность подобной перспективы не добавила мне оптимизма и изрядно поумерила мой пыл (храбростью я никогда не отличался!), но, стремясь не ударить лицом в грязь, и ничем не выдать своего страха, я взобрался на лошадь, и … обнаружил себя мчащимся галопом по грунтовой дороге в метрах трёхстах от хутора. Чем только было возможно, кроме разве что зубов, я вцепился в животное, в его гриву, всеми силами пытаясь удержаться на нём. После нескольких минут просто бешенной (как мне казалось в те мгновения) скачки мне удалось повернуть кобылу обратно и некоторое время удерживать её бег в нужном направлении. Но потом, видимо, почувствовав, что ещё недостаточно размялась после долгого пребывания в стойле, и потому не желая пока возвращаться домой, она сама решила изменить маршрут и поскакала по окраине хутора. Дорога пошла вверх по холму, и кобыле пришлось сбавить ход. Это придало мне уверенности, и я сумел сначала ещё немного притормозить её, а потом и развернуть в ту сторону, которая была мне необходима. В итоге, уже рысью, мы проскакали через центр хутора и без происшествий завершили нашу небольшую совместную прогулку.
Спрыгнув на землю, я сразу же почувствовал, что мои ноги не желают мне повиноваться и двигаются не совсем так, как я к этому привык. Моя походка напоминала походку ребёнка, обмочившего свои штаны. Увы, я был бессилен что-либо изменить. С таким положением дел (вернее, ног) мне довелось мириться почти всю последующую неделю.
Но самым забавным в этой истории было другое. Надо сказать, что в те годы я носил длинные, почти по пояс, собранные в хвост волосы и почти не брил ни усы, ни бороду. Ничего удивительного не был в том, что обладатель подобной внешности неизменно ассоциировался у селян с лицом, представляющим духовную иерархию.
И вот при следующей нашей встрече Артур, с присущим ему юмором и лукавыми искорками в глазах, поведал, как некоторые его соседи с уверенностью рассказывали друг другу о некоем кришнаитском батюшке, несколько дней тому навещавшим Артура и разъезжавшим по хутору верхом на его кобыле.
Я с сыном и со своей бывшей женой (в означенный период времени она ещё была моей законной супругой) отдыхал летом в одном из самых красивых мест не только Полтавской области, но и всей Украины – в посёлке городского типа Опошне. Места вокруг Опошни просторные, ландшафт разнообразный – поля, холмы, болота, луга, да на удивление много лесов, в основном молодых и низкорослых, но всё же лесов, которые для этой части Украины являются скорее исключением, чем нормой.
Надо сказать, что после Чернобыльской трагедии множество жителей Киева кинулось по всей стране в поисках незагрязнённых радиацией мест. Наверное, никогда ещё в сельской местности не покупалось столько домов горожанами, сколько в эти первые десять лет после катастрофы. Полтавщина, как одна из наиболее чистых областей, да ещё и с плодороднейшими чернозёмами была для киевлян особенно привлекательной. В одной Опошне их собралось столько, что даже шутить начали - пора, дескать, и метро из Киева провести.
Опошня, будучи сама по себе местом не только красивым но и не совсем обычным, я бы даже сказал ведьмацким, притягивала к себе и народ соответствующий. По крайней мере все известные мне киевляне, полностью переселившиеся в посёлок, либо приезжавшие в него на время, были людьми неординарными, как правило, в той или иной мере творческими. Художники, музыканты, скульпторы, архитекторы, писатели и поэты, танцоры – кого там только не было! Но попадались и настолько уникальные личности, которые ярко выделялись даже в такой среде.
Одним из подобных уникумов был выпускник Киевского института международных отношений, вышедший и ростом, и внешностью, и умом молодой мужчина по имени Артур. Родители его, похоже, были людьми непростыми и прочили своему сыну достойное по их понятию будущее, которым последний, однако, пренебрёг, то ли по причине своего мировоззрения, то ли в силу каких-то других факторов. Карьере он предпочёл спокойную жизнь в деревне с любимой женой (кстати заметить, балериной, окончивший престижный питерский ВУЗ) и тремя детьми. Супруги причисляли себя к кришнаитам, но, несмотря на всю присутствующую в их доме литературу, символику, а также их регулярные посещения собраний кришнаитов в соседней Полтаве, задушевная беседа с ними быстро обнаруживала, что кроме идей достопочтенного Свами Прабхупады в их умах и сердцах вполне комфортно чувствовали себя мысли ещё некоторого количества совершенно другого рода духовных учителей и наставников, не последнее место из которых занимал Карлос Кастанеда и иже с ним. Вполне естественно, что настолько необычной паре было бы очень непросто жить рядом с местными аборигенами. С другой стороны, широкой душе Артура требовался и физический простор.
Потому поселился он на одном из хуторов, насчитывавшем от силы дюжину хозяйств. Подобных хуторов вокруг Опошни было несколько. Взяв в аренду какое-то безумное количество земли, на котором были и луг, и несколько садов, и лес, и болото, прикупив ещё два заброшенных дома и превратив один из них в хлев, а другой в кузню, Артур объявил себя фермером. Руки у него были умелые, сил много, идей – хоть отбавляй, ну а время, как вам известно, в деревне, в отличие от города, не представляет из себя дефицита. Как порядочный фермер, завёл он коров и лошадей, и, как бывший городской житель пару породистых собак - чёрных ньюфаулендов. Что там было с прочей мелкой живностью сейчас уже и не припомню.
С раннего детства у меня была мечта – покататься верхом. Но, прожив почти всю свою сознательную жизнь в городе, я и самих лошадей вживую видел от рождения раз десять, не больше, да и то только в те редкие моменты, когда мне доводилось бывать в деревне. Лошадей этих, как правило, запрягали в телегу, а ездить на них никто и не думал. Потому даже помыслить о какой-либо возможности осуществить свою мечту мне как-то не приходилось.
Но всему своё время. Пришло время и для моей мечты. Воплотить её в реальность помог тот самый Артур. Как я уже упомянул, в своём хозяйстве он содержал лошадей, коих и предоставил в наше распоряжение. На тот момент у него было два благородных создания – белый мерин, старый, уставший и ко всему равнодушный, и рыжая молодая и резвая кобыла. Мою жену он посадил на мерина, а мне досталась женская особь. Из всей упряжи он дал мне только уздечку, пояснив, что если я не удержусь в седле (а при отсутствии всякого опыта верховой езды это совсем не исключено), и, не дай Бог, при падении моя нога застрянет в стремени, то за последствия он не ручается. Вероятность подобной перспективы не добавила мне оптимизма и изрядно поумерила мой пыл (храбростью я никогда не отличался!), но, стремясь не ударить лицом в грязь, и ничем не выдать своего страха, я взобрался на лошадь, и … обнаружил себя мчащимся галопом по грунтовой дороге в метрах трёхстах от хутора. Чем только было возможно, кроме разве что зубов, я вцепился в животное, в его гриву, всеми силами пытаясь удержаться на нём. После нескольких минут просто бешенной (как мне казалось в те мгновения) скачки мне удалось повернуть кобылу обратно и некоторое время удерживать её бег в нужном направлении. Но потом, видимо, почувствовав, что ещё недостаточно размялась после долгого пребывания в стойле, и потому не желая пока возвращаться домой, она сама решила изменить маршрут и поскакала по окраине хутора. Дорога пошла вверх по холму, и кобыле пришлось сбавить ход. Это придало мне уверенности, и я сумел сначала ещё немного притормозить её, а потом и развернуть в ту сторону, которая была мне необходима. В итоге, уже рысью, мы проскакали через центр хутора и без происшествий завершили нашу небольшую совместную прогулку.
Спрыгнув на землю, я сразу же почувствовал, что мои ноги не желают мне повиноваться и двигаются не совсем так, как я к этому привык. Моя походка напоминала походку ребёнка, обмочившего свои штаны. Увы, я был бессилен что-либо изменить. С таким положением дел (вернее, ног) мне довелось мириться почти всю последующую неделю.
Но самым забавным в этой истории было другое. Надо сказать, что в те годы я носил длинные, почти по пояс, собранные в хвост волосы и почти не брил ни усы, ни бороду. Ничего удивительного не был в том, что обладатель подобной внешности неизменно ассоциировался у селян с лицом, представляющим духовную иерархию.
И вот при следующей нашей встрече Артур, с присущим ему юмором и лукавыми искорками в глазах, поведал, как некоторые его соседи с уверенностью рассказывали друг другу о некоем кришнаитском батюшке, несколько дней тому навещавшим Артура и разъезжавшим по хутору верхом на его кобыле.
