![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Подлинная красота (окончание)
На семинаре, котоpый я вел, я с интересом выслушал доклад одной из слушательниц об алкоголичках. Буквально каждая из них начинала с надежды на то, что мужчина принесет ей всю полноту счастья. Ни у одной не было мысли о том, что она сама принесет. Естественно, у всех у них наступало разочарование, затем желание завить горе веревочкой. Потом начиналась и патология алкоголизма.
Сама близость не может быть музыкой осязания, если человек не научился до того жить музыкой, воспринимать музыку, держать музыку в сердце. В основе счастливых сближений лежит одаренность к музыке и одаренность к общению с глубиной. Без этого близость унижает людей, становится довольно грубым чувственным порывом, котоpый разрушает то тонкое ожидание полноты жизни, котоpое охватывает во время влюбленности. У многих возникает иллюзия, что вообще это бывает только при влюбленности, а потом все разрушается. На самом деле разрушается потому, что не умеют люди жить в музыке.
В моей книге "Открытость бездне", котоpая у некоторых, быть может, есть, я анализировал "Крейцерову сонату" Толстого. На этом примере легко показать, что если музыка не стала плотью брака, если музыка вне брака, то она становится разрушительной силой. И когда она вторгается в жизнь, то сметает крышу и разрушает дом. Но и без этого вторжения жизнь Позднышевых, героев "Крейцеровой сонаты", отнюдь не сахар. Супруги мирятся только на несколько часов, когда их привлекает друг к другу чувственное желание. А потом при каждой новой ссоре вспоминается то, что раньше разделяло. Семья становится прибежищем от всех тягот жизни, своего pода крепостью, если есть общее чувство музыки и общее чувство Бога.
Мы связаны с тобою Богом.
Он в нас вошел, как входит вал,
Пересекающий дорогу.
Посередине сердца встал.
Его грохочущим прибоем
Пронизанные до глубин,
Мы Богом связаны с тобою.
На нас обоих Он один.
Разлука наша - святотатство.
Я знаю, чем крепится гладь
Души. И нам с тобой расстаться –
На части Бога разорвать.
(З.Миркина)
Я думаю, что созерцание подлинно прекрасного и божественного, - предпосылка полноты жизни или, если хотите, счастья, - и в браке, и вне брака. Источник живой воды и для одиноких, и для семейных, со своими проблемами и стрессами. Источник, открыть котоpый возможно каждому. Этот источник доступен не только отшельникам, а каждой воле, стремящейся внутрь. Я думаю, что в наш напряженный век этот источник доступен. Модель правильной жизни можно увидеть в хорошем кино. Не в смысле поучительного образца. Я говорю о другом. О сочетании динамики с созерцанием. Об особенности кино, которое захватив своим сюжетом, темпом развития может вдруг втолкнуть в созерцание.
Для меня, напpимеp, путем к музыке оказался фильм "Чапаев", котоpый я видел в 16 лет, и больше всего воспринял поверх сюжета, как белогвардейский офицер играет "Лунную сонату" Бетховена.
Я потом подумал, что вообще кино строится на этом сочетании захваченности темпом, развитием сюжета и внезапным затиханием, таким вот медленным вживанием во что-то значительное. Как правило, в иностранных хороших фильмах таких вот застываний очень много, а наш прокат вырезает лишние кадры, потому что "они широкой публике не нужны". Напpимеp, в "Амаpкоpде" у Феллини, как мне говорили, там очень долго повторяется сцена похорон матери. И это центральная сцена, котоpая осмысливает фильм. А у нас ее сократили до советских норм. Большинство публики этого действительно не понимает и устает от затяжки. А на самом деле это модель поведения, которую надо понять. Мы не можем жить вне современных темпов жизни, и в этом смысле кино - это наиболее современное из искусств. Оно родилось в 20 веке и с самого начала усвоило тот лихорадочный, деловой ритм, в котором нужно жить. Хорошее кино, заметьте, есть только в развитых станах. Не во всех. Арабское кино - ерунда, а японское - хорошее. Это органически связано.
Это очень плотное использование времени. И вдруг - остановка, наплыв, долгое созерцание. Чередование, не столь явное, как в музыке, piano и forte, но прослеживается.
Мне кажется, что и жизнь можно строить так, как строится хороший фильм. Вы не можете жить вне темпов современной жизни. Но вы можете рассчитать этот темп так, чтобы выкроить и какое-то время для остановок. И каждый день выкраивать эти минуты или часы созерцания. С хорошей музыкой, хорошей репродукцией. Иногда даже созерцание не подлинника, а репродукции картины настоящего художника, как Рембрандт, дает огромное впечатление, раскрытие глубины, котоpое позволяет открыть второе дыхание и потом с новой силой преодолевать сложности жизни.
З.А.Миpкина: Я два слова еще скажу, прежде чем одно стихотворение прочесть. Мне хочется поправить, что не просто выкраивать минуты. На этом основывалась культура молитвенной жизни. Собственно, это минуты пересечения горизонтали вертикалью. Это минуты, но - минуты с нашей точки зрения. На самом деле, это та конденсация времени, которой мы подключаемся к вечности и котоpая и дает нам энергию. Без этих пересечений мы просто лишаемся того измерения, прикосновения к источнику наших сил.
ДАНАЯ
Вся эта комната пуста,
Чтоб ты ее наполнил сразу.
Ловлю твой вздох, не видя рта.
И пью твой взгляд, не видя глаза.
Так тихо там, в груди моей.
Такая нежность, глубь такая.
Зачем свидетельство очей,
Когда ты вглубь души стекаешь?
Такая тишь стекает в дом,
Что слышен каждый вздох небесный,
Как будто послан в миp ковром
Перед стеною бестелесной
Твоею, свет. Иди… Иди…
Ты - господин всего, ты - вправе.
Твой каждый шаг в моей груди
По солнцу новому оставит.
БЛУДНЫЙ СЫН
Чуть голову склонил отец,
ощупывая плечи сына,
его израненную спину.
И в замирании сердец,
в их перестуке слышно стало,
как медленно слеза стекала
из глаз, давно уже слепых,
во мрак глядящих. Был так тих
час остановленный. Все звуки,
все краски выпиты судьбой.
И только вздрагивали руки,
измерившие глубь разлуки
С самим собой.
Помеpанц Г.С.: Мне кажется, что поразительные успехи Японии на деловом поприще опираются отчасти на то, что японцы сумели сохранить в динамической жизни свою культуру созерцания. Созерцание - огромный источник сил. Я это непосредственно наблюдал на Зинаиде Александровне, когда она, с трудом добравшись до какого-нибудь уголка залива, посидев там часа полтора или два, начинает лететь в таком темпе, что я едва за ней успеваю. Хотя я знаю, что физических сил у нее очень мало. Созерцание дает второе дыхание, с которым можно преодолеть любые трудности. И тут надо суметь найти такие формы созерцания, котоpые будут совместимы со складывающимся бытом. Но с природой - в особенности, в ее вечерние, утренние часы, когда происходит то, что можно назвать стихийной космической литургией.
Немая литургия света,
Вечерний благовест миров.
Ведь смерти нету, смерти нету,
А есть растущий Божий зов.
И я совсем не умираю,
А узнаю, что в вышине
Хранится вечно жизнь вторая,
И эта жизнь открыта мне.
Но как же нам под страхом смерти,
Когда на мысль есть полчаса,
Понять, что небо - это сердце,
А сердце - это небеса.
(З.А.Миpкина)
На этом логически мы тему исчерпали, а сейчас я, как обычно, жду ваших вопросов.
___________________
Вопрос : Можно Вас попросить еще раз показать разницу терминов: красивость – красота – прекрасное.
Ответ. Вообще, когда мне было 17 лет, я тоже путал эти вещи. Смолоду легко увлекают такие вещи, котоpые я сейчас отталкиваю, прохожу мимо. При этом я не могу сказать, что я не чувствовал некой разницы. Но мне казалось, что и то хорошо, и это хорошо. Вот то, что красивость - это ложь, я понял только постепенно. Но здесь, по-видимому, необходимо внести другой масштаб. Многое познается в сравнении. Очень важно приобщить человека к большому классическому искусству. К искусству, раскрывающему глубины. Тогда постепенно он начнет сам по себе сравнивать, в какие-то трудные минуты он почувствует, что это искусство ему сейчас необходимо, а вот это не дает ничего.
Жизненный опыт научит создавать правильную иерархию. Но прежде всего, что надо дать, чтобы этот опыт с самого начала не был ограничен. Чтобы понять разницу между красивостью и прекрасным, надо втянуть человека в понимание прекрасного - не яркого, не эффектного, не бьющего, не зазывающего публику в свой балаган. Может быть, надо помочь, пойти вместе. Найти какие-то переходные формы.
Я, напpимеp, помню по собственному опыту, что, вдруг почувствовав, что существует большая музыка, я далеко не сразу научился ее слушать, и прошло много времени, когда научился. И сперва я пристрастился к опере, потому что там мне помогали сюжет и слова. Потому что чистую симфоническую музыку - у меня не хватало умения жить в ней, открываться ей. И только понемногу у меня эта способность открылась. Надо суметь заразить любовью к такому искусству, котоpое обладает качествами глубинности и вместе с тем все же до известной степени популярно. Ну, я думаю, легче все-таки полюбить Моцарта, а потом Баха. Это конкретно с каждым человеком. Надо поискать. В конце концов, даже в современной массовой песне есть подлинное и есть фальшивое. В любой форме, виде искусства можно найти что-то более подлинное. Но это очень индивидуально. Надо пробовать, и постепенно что-то найдется.
Вопрос: Как Вы понимаете смысл бердяевского «механически-машинного» существования?
Ответ. Думаю, что это один из тех случаев, когда Бердяев увлекался любовью к парадоксам. То, что машина разрушает органическое единство - это огромная опасность. Вместе с тем, каждая ситуация - это вызов, котоpый может развязать великие духовные силы. Именно то, что мы живем в век механизмов, скажем, изменило наше отношение к природе. Мне кажется, мы сейчас острее чувствуем природу как духовную силу, чего не чувствовали люди раньше. Для, допустим, византийца VI века природа была бездуховна, а духовность была во внутреннем пpостpанстве храма. И есть такая неразвитая напряженность христианства, котоpая отталкивалась от природы, как от мира языческой, менее высокой духовности, и сосредотачивалась на храмовой жизни. Я думаю, что мы сейчас склонны не противопоставлять храм и пространство по ту сторону храма, а, скажем, противопоставлять всю сферу духовно-органического сфере механически-машинного.
Я думаю, что механически-машинное - это то, что дух преодолевает, и плодотворен этот вызов только как вызов, котоpый в нас развязывает волю к восстановлению целостности. Это мой подход к этому вопросу.
Вообще, Николай Александрович Бердяев - человек необычайно талантливый, но его иногда заносило очень сильно. Иногда любовь к парадоксам его очень сильно заносила. Одно время у него был даже такой поворот - ему вдруг очень понравился Муссолини. Это ему - философу свободы. Но было! Книгу он написал об этом. Нельзя же вычеркивать фактов из жизни. В основном, он, конечно философ свободы, человек, котоpый сумел создать метафизику свободы. Но бросало его иногда и в разные стороны. Увлечение духовными возможностями машинного века и разрушением органического единства - мне кажется, это такой парадокс.
Древнюю дружбу богов,
Этих великих, незримо и ненавязчиво сущих.
Мы их не слышим в азарте, в гонке,
в гуденье машин.
Что же, их отринуть должны мы
Или начать вдруг искать их поселки на карте?
Властные эти друзья,
Те, что в безмолвные дали мертвых берут?
Никогда не обнажат свои лики.
Наши купальни, кафе, игрища наши и крики
Их отпугнули. Мы так давно
Обогнали медлящих проводников в вечность.
И, так одиноки рядом друг с другом,
Друг друга не зная.
Путь наш не вьется, как тропки лесов и потоки
Дивным меандром. Он краткость, прямая.
Так лишь машина вершит взлет свой,
Искусственно-крылый. Мы же,
Как пловцы среди волн,
Тратим последние силы.
(сонет Р.-М.Рильке в пер. З.А.Миркиной)
Меандр - это такой мотив декоративный. Это, скоpее, легистическая кривая. И все естественные природные процессы, здоровые, по легистической кривой. И нынешний пик машинности и многие другие современные процессы, они должны где-то замедливаться и найти противодействие. Потому что каждый отдельный процесс, котоpый развивается по нарастающей и не переходит легистическую кривую, разрушает органическую сущность. Обгоняет "медлящих проводников в вечность".
Но это, вообще, тема философии исторического процесса, которую я сегодня не хочу начинать. В следующий сезон мы об этом поговорим. Я думаю, мы сейчас живем в переходном периоде, вот в этой точке, нам пор в другую сторону пойти. И во всяком случае, остановить накопление богатств внешних и перейти к накоплению богатств внутренних. Ибо внешнее - выход из нищеты, правда, в нашей стране смешно об этом говорить, ну, допустим, в более цивилизованных странах, - это только условия для того, чтобы предаться действительно человеческому делу: накоплению богатств внутренних. А инерция накопления богатств внешних, материальных, уже сейчас уперлась в экологический кризис. Царство машин разрушает всю биосферу. И негде нам будет жить. Так что все это надо ограничить. Надо по одежке протянуть ножки. И обратиться не к внешнему миpу, а к миpу внутреннему, у которого есть бесконечные ресурсы и роста и развития.
Вопрос: Остановитесь, пожалуйста, на концепции Даниила Андреева о «Троице».
Ответ. Вообще, Андреева я люблю. Но его концепцию "Троицы" я считаю ложной. Я писал об этом в своей книге. У Андреева "Троица" подменена совершенно другим сочетанием символов. И поэтому он говорит о браке ипостасей. "Брак ипостасей" - это, по-моему, противоречия в терминах. Ибо ипостаси – три лица Троицы - это взаимоотношения аспектов на таком уровне, где господствует чистая духовность, и где нет уже разделения на инь и ян, один пол - другой пол. И говорить о браке, значит чего-то не понять.
Миpкина: На небесах не выходят замуж и не женятся. А это происходит в пластах бытия.
Помеpанц: Мне не хочется втягиваться подробно в это, потому что статья о Троице, где я развиваю свое понимание Рублевской "Троицы", до некоторой степени троичности вообще, должна появиться в журнале "Наше наследие". А критика именно этого тезиса Даниила Андреева – то, если вы найдете мою книгу, там есть такая глава "Подступы к творчеству Достоевского в миpе Даниила Андреева", где это все есть.
Сама близость не может быть музыкой осязания, если человек не научился до того жить музыкой, воспринимать музыку, держать музыку в сердце. В основе счастливых сближений лежит одаренность к музыке и одаренность к общению с глубиной. Без этого близость унижает людей, становится довольно грубым чувственным порывом, котоpый разрушает то тонкое ожидание полноты жизни, котоpое охватывает во время влюбленности. У многих возникает иллюзия, что вообще это бывает только при влюбленности, а потом все разрушается. На самом деле разрушается потому, что не умеют люди жить в музыке.
В моей книге "Открытость бездне", котоpая у некоторых, быть может, есть, я анализировал "Крейцерову сонату" Толстого. На этом примере легко показать, что если музыка не стала плотью брака, если музыка вне брака, то она становится разрушительной силой. И когда она вторгается в жизнь, то сметает крышу и разрушает дом. Но и без этого вторжения жизнь Позднышевых, героев "Крейцеровой сонаты", отнюдь не сахар. Супруги мирятся только на несколько часов, когда их привлекает друг к другу чувственное желание. А потом при каждой новой ссоре вспоминается то, что раньше разделяло. Семья становится прибежищем от всех тягот жизни, своего pода крепостью, если есть общее чувство музыки и общее чувство Бога.
Мы связаны с тобою Богом.
Он в нас вошел, как входит вал,
Пересекающий дорогу.
Посередине сердца встал.
Его грохочущим прибоем
Пронизанные до глубин,
Мы Богом связаны с тобою.
На нас обоих Он один.
Разлука наша - святотатство.
Я знаю, чем крепится гладь
Души. И нам с тобой расстаться –
На части Бога разорвать.
(З.Миркина)
Я думаю, что созерцание подлинно прекрасного и божественного, - предпосылка полноты жизни или, если хотите, счастья, - и в браке, и вне брака. Источник живой воды и для одиноких, и для семейных, со своими проблемами и стрессами. Источник, открыть котоpый возможно каждому. Этот источник доступен не только отшельникам, а каждой воле, стремящейся внутрь. Я думаю, что в наш напряженный век этот источник доступен. Модель правильной жизни можно увидеть в хорошем кино. Не в смысле поучительного образца. Я говорю о другом. О сочетании динамики с созерцанием. Об особенности кино, которое захватив своим сюжетом, темпом развития может вдруг втолкнуть в созерцание.
Для меня, напpимеp, путем к музыке оказался фильм "Чапаев", котоpый я видел в 16 лет, и больше всего воспринял поверх сюжета, как белогвардейский офицер играет "Лунную сонату" Бетховена.
Я потом подумал, что вообще кино строится на этом сочетании захваченности темпом, развитием сюжета и внезапным затиханием, таким вот медленным вживанием во что-то значительное. Как правило, в иностранных хороших фильмах таких вот застываний очень много, а наш прокат вырезает лишние кадры, потому что "они широкой публике не нужны". Напpимеp, в "Амаpкоpде" у Феллини, как мне говорили, там очень долго повторяется сцена похорон матери. И это центральная сцена, котоpая осмысливает фильм. А у нас ее сократили до советских норм. Большинство публики этого действительно не понимает и устает от затяжки. А на самом деле это модель поведения, которую надо понять. Мы не можем жить вне современных темпов жизни, и в этом смысле кино - это наиболее современное из искусств. Оно родилось в 20 веке и с самого начала усвоило тот лихорадочный, деловой ритм, в котором нужно жить. Хорошее кино, заметьте, есть только в развитых станах. Не во всех. Арабское кино - ерунда, а японское - хорошее. Это органически связано.
Это очень плотное использование времени. И вдруг - остановка, наплыв, долгое созерцание. Чередование, не столь явное, как в музыке, piano и forte, но прослеживается.
Мне кажется, что и жизнь можно строить так, как строится хороший фильм. Вы не можете жить вне темпов современной жизни. Но вы можете рассчитать этот темп так, чтобы выкроить и какое-то время для остановок. И каждый день выкраивать эти минуты или часы созерцания. С хорошей музыкой, хорошей репродукцией. Иногда даже созерцание не подлинника, а репродукции картины настоящего художника, как Рембрандт, дает огромное впечатление, раскрытие глубины, котоpое позволяет открыть второе дыхание и потом с новой силой преодолевать сложности жизни.
З.А.Миpкина: Я два слова еще скажу, прежде чем одно стихотворение прочесть. Мне хочется поправить, что не просто выкраивать минуты. На этом основывалась культура молитвенной жизни. Собственно, это минуты пересечения горизонтали вертикалью. Это минуты, но - минуты с нашей точки зрения. На самом деле, это та конденсация времени, которой мы подключаемся к вечности и котоpая и дает нам энергию. Без этих пересечений мы просто лишаемся того измерения, прикосновения к источнику наших сил.
ДАНАЯ
Вся эта комната пуста,
Чтоб ты ее наполнил сразу.
Ловлю твой вздох, не видя рта.
И пью твой взгляд, не видя глаза.
Так тихо там, в груди моей.
Такая нежность, глубь такая.
Зачем свидетельство очей,
Когда ты вглубь души стекаешь?
Такая тишь стекает в дом,
Что слышен каждый вздох небесный,
Как будто послан в миp ковром
Перед стеною бестелесной
Твоею, свет. Иди… Иди…
Ты - господин всего, ты - вправе.
Твой каждый шаг в моей груди
По солнцу новому оставит.
БЛУДНЫЙ СЫН
Чуть голову склонил отец,
ощупывая плечи сына,
его израненную спину.
И в замирании сердец,
в их перестуке слышно стало,
как медленно слеза стекала
из глаз, давно уже слепых,
во мрак глядящих. Был так тих
час остановленный. Все звуки,
все краски выпиты судьбой.
И только вздрагивали руки,
измерившие глубь разлуки
С самим собой.
Помеpанц Г.С.: Мне кажется, что поразительные успехи Японии на деловом поприще опираются отчасти на то, что японцы сумели сохранить в динамической жизни свою культуру созерцания. Созерцание - огромный источник сил. Я это непосредственно наблюдал на Зинаиде Александровне, когда она, с трудом добравшись до какого-нибудь уголка залива, посидев там часа полтора или два, начинает лететь в таком темпе, что я едва за ней успеваю. Хотя я знаю, что физических сил у нее очень мало. Созерцание дает второе дыхание, с которым можно преодолеть любые трудности. И тут надо суметь найти такие формы созерцания, котоpые будут совместимы со складывающимся бытом. Но с природой - в особенности, в ее вечерние, утренние часы, когда происходит то, что можно назвать стихийной космической литургией.
Немая литургия света,
Вечерний благовест миров.
Ведь смерти нету, смерти нету,
А есть растущий Божий зов.
И я совсем не умираю,
А узнаю, что в вышине
Хранится вечно жизнь вторая,
И эта жизнь открыта мне.
Но как же нам под страхом смерти,
Когда на мысль есть полчаса,
Понять, что небо - это сердце,
А сердце - это небеса.
(З.А.Миpкина)
На этом логически мы тему исчерпали, а сейчас я, как обычно, жду ваших вопросов.
___________________
Вопрос : Можно Вас попросить еще раз показать разницу терминов: красивость – красота – прекрасное.
Ответ. Вообще, когда мне было 17 лет, я тоже путал эти вещи. Смолоду легко увлекают такие вещи, котоpые я сейчас отталкиваю, прохожу мимо. При этом я не могу сказать, что я не чувствовал некой разницы. Но мне казалось, что и то хорошо, и это хорошо. Вот то, что красивость - это ложь, я понял только постепенно. Но здесь, по-видимому, необходимо внести другой масштаб. Многое познается в сравнении. Очень важно приобщить человека к большому классическому искусству. К искусству, раскрывающему глубины. Тогда постепенно он начнет сам по себе сравнивать, в какие-то трудные минуты он почувствует, что это искусство ему сейчас необходимо, а вот это не дает ничего.
Жизненный опыт научит создавать правильную иерархию. Но прежде всего, что надо дать, чтобы этот опыт с самого начала не был ограничен. Чтобы понять разницу между красивостью и прекрасным, надо втянуть человека в понимание прекрасного - не яркого, не эффектного, не бьющего, не зазывающего публику в свой балаган. Может быть, надо помочь, пойти вместе. Найти какие-то переходные формы.
Я, напpимеp, помню по собственному опыту, что, вдруг почувствовав, что существует большая музыка, я далеко не сразу научился ее слушать, и прошло много времени, когда научился. И сперва я пристрастился к опере, потому что там мне помогали сюжет и слова. Потому что чистую симфоническую музыку - у меня не хватало умения жить в ней, открываться ей. И только понемногу у меня эта способность открылась. Надо суметь заразить любовью к такому искусству, котоpое обладает качествами глубинности и вместе с тем все же до известной степени популярно. Ну, я думаю, легче все-таки полюбить Моцарта, а потом Баха. Это конкретно с каждым человеком. Надо поискать. В конце концов, даже в современной массовой песне есть подлинное и есть фальшивое. В любой форме, виде искусства можно найти что-то более подлинное. Но это очень индивидуально. Надо пробовать, и постепенно что-то найдется.
Вопрос: Как Вы понимаете смысл бердяевского «механически-машинного» существования?
Ответ. Думаю, что это один из тех случаев, когда Бердяев увлекался любовью к парадоксам. То, что машина разрушает органическое единство - это огромная опасность. Вместе с тем, каждая ситуация - это вызов, котоpый может развязать великие духовные силы. Именно то, что мы живем в век механизмов, скажем, изменило наше отношение к природе. Мне кажется, мы сейчас острее чувствуем природу как духовную силу, чего не чувствовали люди раньше. Для, допустим, византийца VI века природа была бездуховна, а духовность была во внутреннем пpостpанстве храма. И есть такая неразвитая напряженность христианства, котоpая отталкивалась от природы, как от мира языческой, менее высокой духовности, и сосредотачивалась на храмовой жизни. Я думаю, что мы сейчас склонны не противопоставлять храм и пространство по ту сторону храма, а, скажем, противопоставлять всю сферу духовно-органического сфере механически-машинного.
Я думаю, что механически-машинное - это то, что дух преодолевает, и плодотворен этот вызов только как вызов, котоpый в нас развязывает волю к восстановлению целостности. Это мой подход к этому вопросу.
Вообще, Николай Александрович Бердяев - человек необычайно талантливый, но его иногда заносило очень сильно. Иногда любовь к парадоксам его очень сильно заносила. Одно время у него был даже такой поворот - ему вдруг очень понравился Муссолини. Это ему - философу свободы. Но было! Книгу он написал об этом. Нельзя же вычеркивать фактов из жизни. В основном, он, конечно философ свободы, человек, котоpый сумел создать метафизику свободы. Но бросало его иногда и в разные стороны. Увлечение духовными возможностями машинного века и разрушением органического единства - мне кажется, это такой парадокс.
Древнюю дружбу богов,
Этих великих, незримо и ненавязчиво сущих.
Мы их не слышим в азарте, в гонке,
в гуденье машин.
Что же, их отринуть должны мы
Или начать вдруг искать их поселки на карте?
Властные эти друзья,
Те, что в безмолвные дали мертвых берут?
Никогда не обнажат свои лики.
Наши купальни, кафе, игрища наши и крики
Их отпугнули. Мы так давно
Обогнали медлящих проводников в вечность.
И, так одиноки рядом друг с другом,
Друг друга не зная.
Путь наш не вьется, как тропки лесов и потоки
Дивным меандром. Он краткость, прямая.
Так лишь машина вершит взлет свой,
Искусственно-крылый. Мы же,
Как пловцы среди волн,
Тратим последние силы.
(сонет Р.-М.Рильке в пер. З.А.Миркиной)
Меандр - это такой мотив декоративный. Это, скоpее, легистическая кривая. И все естественные природные процессы, здоровые, по легистической кривой. И нынешний пик машинности и многие другие современные процессы, они должны где-то замедливаться и найти противодействие. Потому что каждый отдельный процесс, котоpый развивается по нарастающей и не переходит легистическую кривую, разрушает органическую сущность. Обгоняет "медлящих проводников в вечность".
Но это, вообще, тема философии исторического процесса, которую я сегодня не хочу начинать. В следующий сезон мы об этом поговорим. Я думаю, мы сейчас живем в переходном периоде, вот в этой точке, нам пор в другую сторону пойти. И во всяком случае, остановить накопление богатств внешних и перейти к накоплению богатств внутренних. Ибо внешнее - выход из нищеты, правда, в нашей стране смешно об этом говорить, ну, допустим, в более цивилизованных странах, - это только условия для того, чтобы предаться действительно человеческому делу: накоплению богатств внутренних. А инерция накопления богатств внешних, материальных, уже сейчас уперлась в экологический кризис. Царство машин разрушает всю биосферу. И негде нам будет жить. Так что все это надо ограничить. Надо по одежке протянуть ножки. И обратиться не к внешнему миpу, а к миpу внутреннему, у которого есть бесконечные ресурсы и роста и развития.
Вопрос: Остановитесь, пожалуйста, на концепции Даниила Андреева о «Троице».
Ответ. Вообще, Андреева я люблю. Но его концепцию "Троицы" я считаю ложной. Я писал об этом в своей книге. У Андреева "Троица" подменена совершенно другим сочетанием символов. И поэтому он говорит о браке ипостасей. "Брак ипостасей" - это, по-моему, противоречия в терминах. Ибо ипостаси – три лица Троицы - это взаимоотношения аспектов на таком уровне, где господствует чистая духовность, и где нет уже разделения на инь и ян, один пол - другой пол. И говорить о браке, значит чего-то не понять.
Миpкина: На небесах не выходят замуж и не женятся. А это происходит в пластах бытия.
Помеpанц: Мне не хочется втягиваться подробно в это, потому что статья о Троице, где я развиваю свое понимание Рублевской "Троицы", до некоторой степени троичности вообще, должна появиться в журнале "Наше наследие". А критика именно этого тезиса Даниила Андреева – то, если вы найдете мою книгу, там есть такая глава "Подступы к творчеству Достоевского в миpе Даниила Андреева", где это все есть.